Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

Будущее Португальской империи зависело от противодействия частным интервентам и соперничающим империям, а также от удержания анклавов в узде. Антрепоты оставались уязвимыми для местных правителей - примером тому служат захват Ормуза Сефевидами в 1622 году и изгнание португальской общины Японией в 1638 году. Тем не менее, Португалия, как первая европейская держава, проникшая в уже развитые сети Азии, имела свой момент успеха. Желание короля получить независимые от столичных магнатов ресурсы было удовлетворено: половина доходов короля Иоанна III в 1520-х годах поступала от заморской торговли. В течение времени Лиссабон был центральным пунктом в торговле пряностями из Азии и Африки в Европу.

Не имея капитала для финансирования многочисленных торговых путешествий, корона предоставляла королевские монополии там, где это было возможно, и старалась держать торговцев любого происхождения привязанными к системе "casa" и ее анклавам. Но сами анклавы зависели от чиновников - многие из них были младшими сыновьями португальских дворян - и от солдат и матросов, большинство из которых вовсе не были португальцами и часто набирались на месте. Проблема посредников оказалась острой: администраторы могли превратить анклавные колонии в личные вотчины и торговать самостоятельно. Португальцы в колониях вступали в браки с местным населением, приспосабливались к местным обычаям и начинали формировать "португальское" общество, которое все меньше и меньше было связано с Португалией. Подобные механизмы позволили небольшому европейскому королевству управлять огромной империей и сохраняться в некоторых областях на протяжении столетий, но они также усложнили задачу монархии в Лиссабоне по сохранению доходов и контроля. Не имея системы должностных полномочий в Китае или домашнего хозяйства у османов, португальская империя опиралась на патримониальную стратегию (глава 5): должности и командования распределялись королем, элиты в колониальных анклавах становились центрами патронажа.

Некоторые ученые считают анклавную империю особенно португальской в отличие от поселенческой ориентации испанцев. Правда, число португальцев в Азии было ничтожно мало, возможно, десять тысяч администраторов и солдат в семнадцатом веке. У Португалии было мало переселенцев. Но морская империя не оставалась на море: репертуар португальской империи расширялся по мере того, как открывались новые возможности. Колонисты основали крупные фермы в долине Замбезе в Мозамбике (карта 6.1) и на Цейлоне (карта 6.2). Португальцы переселялись во внутренние районы своих индийских владений. Самым большим исключением из анклавов и морских империй была Бразилия. Здесь португальские новоприбывшие столкнулись с гораздо менее плотным населением, чем в Юго-Восточной Азии; болезни, которые они принесли с собой, еще больше снизили численность населения. Политическая власть коренного населения не была препятствием, к тому же Бразилия была гораздо ближе к Португалии, чем Азия. Португальские связи через Атлантику принесли решающий человеческий фактор: рабский труд. Северо-восточная Бразилия стала первой большой колонией сахарных плантаций в Америке. В 1690-х годах золото Минас-Жерайс в центральной Бразилии вызвало новый бум и еще больший спрос на африканских рабов. К середине XVIII века более миллиона африканцев были насильно переселены в Бразилию.

Здесь мы видим динамику империи: Португалия, имея анклавы в Африке, ресурсы и опыт, приобретенные в результате принуждения и торговли через океаны и континенты, захватила путем завоевания большую территорию в Америке, а затем извлекла выгоду из связей между африканской рабочей силой, американской землей и европейскими рынками. Фактический захват рабов происходил, с точки зрения европейцев, вне сцены, в ходе войн и набегов, которые вели африканские государства. Но надзор за рабами в плантаторской колонии, защита от восстаний и сдерживание беглых общин, которые рабы создавали во внутренних районах, требовали бдительных и активных военных. Построенный на подчинении целой категории людей, плантационный комплекс отличался как от империи-анклава, так и от территории поселения.

На протяжении почти трех столетий Бразилия, особенно сахаропроизводящая зона на северо-востоке страны, была крупнейшим в мире покупателем рабов. Португалия, а затем Нидерланды, Франция и Англия поначалу пытались удержать закупку и транспортировку рабов, плантационное производство и поставки сахара внутри своих империй, отдавая предпочтение торговцам, связанным с монархией, предлагая королевские хартии избранным компаниям и вводя тарифы. Но вскоре возникли обычные угрозы для контроля империи над торговлей: интерлоперы и несвязанные торговцы, проникающие в часть бизнеса, вооруженные нападения со стороны других империй, растущая автономия все более состоятельных поселенцев в колониях по отношению к государству в Европе. В случае с Бразилией поразительным был последний фактор. Бразильские торговцы, обязанные верностью Португалии, но действующие независимо от ее правительства, начали налаживать прямые связи с Африкой. Богатая колония стала затмевать породившую ее европейскую монархию.

Территориальная империя в Бразилии, хотя и страдала от конкуренции со стороны сахарных плантаций в Карибском бассейне, а позднее от нападений голландцев, была более защищенной, чем узлы и сети морской империи Португалии. Вооруженная торговля - недешевое удовольствие; покровительство - не самый эффективный способ ведения операций по всему миру; к тому же другие империи шли по стопам Португалии.

Португалия также была вовлечена в межимперскую политику внутри Европы. Она выиграла от договора с Испанией, заключенного при посредничестве Папы в 1494 году, который разделил зоны интересов двух католических держав (глава 5). Но когда корона Португалии перешла к Габсбургам (1580-1640 гг.), Португалия оказалась втянута в войну с врагами Испании - Англией (неудачная Армада 1588 года отплыла из Лиссабона) и габсбургской провинцией Нидерланды, восставшей против Филиппа II. Войны истощали доходы и нарушали торговлю.

К 1590-м годам большая часть Нидерландов фактически стала независимой, хотя потребовалось около шестидесяти лет, чтобы этот разрыв был принят обеими сторонами (глава 5). Голландская элита начала создавать империю нового типа, которая напрямую столкнулась с португальскими интересами.

Голландские города, особенно Антверпен и Амстердам, стали экономическими центрами во времена правления Габсбургов. Банковское дело, текстильное производство и слияние торговых сетей, связывающих север и юг Европы, Англию и континент, а также регионы Балтики и Северного моря, привели к накоплению капитала и коммерческого мастерства. Даже когда богатства из Америки шли через Испанию, большая их часть оказывалась в Нидерландах. В 1581 году элита различных голландских городов провозгласила независимость от Испании и образовала Объединенные провинции. Они определили себе монарха - Вильгельма Оранского - в качестве председателя, но оставили основную власть в руках провинциальных ассамблей и собрания Объединенных провинций. В то время как все европейские державы испытывали напряженность между центральными правителями и аристократией или провинциальной элитой, Нидерланды склонялись в пользу распространения власти на взаимосвязанные семейные и провинциальные кластеры, в отличие от Франции с ее все более сильной монархией в XVI веке или Испании, где королевская власть смотрела за границу, чтобы дистанцироваться от аристократической власти.

В каждой